Устойчивость бактерий к антибиотикам приобрела в России масштабы катастрофы

03-12-2013

Вспышка пищеварительной инфекции в Европе выявила кризис в фармацевтике, о котором издавна молвят докторы: новых лекарств нет, а старенькые уже фактически не работают. Официально антимикробные препараты не относятся к классу безрецептурных и формально за их свободную продажу можно наказать любую аптеку, которая этим занимается.

Однако у нас легкомысленное отношение к этим феноменальным препаратам, причём не только лишь у населения, да и у фармацевтов. В результате наши штаммы зело резистентные.

К концу мая врачи обусловили возбудителя со ужасным именованием — энтерогеморрагическая пищеварительная палочка штамма О104:H4 (E.coli О104:H4, либо просто EHEC).
Само болезнь, как и заглавие бактерии, тоже оказалась достаточно ужасным: приблизительно у четверти пациентов развивался кровавый понос и гемолитико-уремический синдром с поражением почек, разрушением эритроцитов и тромбоцитов.

От этого уже погибли около сорока человек, зараза найдена в полутора 10-ках государств Европы, а общее число заболевших — несколько тыщ. Подскочила смертность, стали применять другой антибиотик — ванкомицин. Но пенициллин стоит десять рублей, а ванкомицин — восемьсот.

Теперь в США появился ванкомицин-резистентный штамм, причем ученые отследили, что ген устойчивости перескочил от бактерии другого вида. Н. Виноградского РАН, только-только вернувшийся из командировки в Институт имени Коха в Германии. — Пару лет вспять его нашли в Южной Корее.

И вот что принципиально: Юго-Восточная Азия — основной производитель сои, а источником инфекции как раз числятся пророщенные бобы. Причем гены могут передаваться не только лишь между штаммами одного вида, да и между видами.

Точно так же, от бактерии к бактерии, передаются и гены устойчивости к антибиотикам:
— Антибиотики — это средства, которые микроорганизмы приобрели в конкурентной борьбе вместе за экологические ниши. И устойчивость к ним возникает не только лишь в человеческом организме: та же почва — это плацдарм, на котором война между микробами ведется в протяжении многих миллионов лет, — рассказывает «РР» Дэвид Шлес, президент компании Anti-Infectives Consulting, консультирующей мировых производителей антибиотиков. — Но мы, люди, широко применяем сверхвысокие концентрации антибиотиков и критически ускоряем процесс отбора устойчивых штаммов.

Цены растут, польза меньше
По результатам вспышки EHEC европейские медики приняли рекомендации, суть которых в том, что большая часть пациентов выздоровеет сама, еще части нужно симптоматическое лечение, а самых запущенных предписано все таки пользовать двумя типами антибиотиков, «предположительно» не усиливающих выброс токсинов и не приводящих к летальному исходу.

По другому его просто вытеснят числом свои, здоровые жители кишечного тракта.
Здоровых жителей в кишечном тракте много: по подсчетам лаборатории, в какой работает Евгений, только штаммов пищеварительной палочки тут около 1,5 тыс.

Они колонизируют наш организм в 1-ый день жизни, есть абсолютно у всех людей и сосуществуют с нами на взаимовыгодных условиях: мы им даем дом и пищу, а они, например, синтезируют витамины.
Все это неограниченное количество разнообразных бактерий живет внутри нас в виде псевдоорганизма, отдельные клетки которого постоянно обмениваются вместе генами.

Гены токсинов там тоже есть. И вот, если они собираются вместе в одной клетке, получается такая отменная пакость, как сейчас в Европе. Думаю, что в Германии использовали недостаточно дезинфицированные семечки.

При проращивании эта палочка размножилась, потом попала на стол вкупе с салатом. Таком образом люди употребляли этот мельчайший организм в огромных дозах.

Ведь, для инфецирования пищеварительной заразой, необходимо съесть существенное количество патогенного мельчайшего организма.Собственно, эти рекомендации означают одно: человечество изобретает антибиотики медленнее, чем набирают силу устойчивые штаммы бактерий. И дело не в конкретной вспышке кишечной инфекции, которая очевидно сойдет на нет сама собой, как и любые вспышки кишечных инфекций и как было, например, с другим штаммом той же кишечной палочки — NDM-1, еще в прошлом году пугавшим весь мир.

Дело в том, что эта вспышка выявила кризис, о котором медики знают уже много лет: старые антибиотики постепенно перестают действовать, а новых появляется меньше и стоят все они дороже.
— Я вам приведу пример на препаратах против стафилококков, — говорит микробиолог Искандер Байрамов. — Пенициллином лечили стафилококковые инфекции с 1940-х до 1990-х годов.

А потом шарахнула эпидемия резистентных (устойчивых. — «РР») штаммов, особенно в продвинутых странах, где антибиотики применяли широко. Это были внутрибольничные инфекции.

Для сопоставления: за весь 2010 год от гемолитико-уремического синдрома в Германии погибли только двое.
Микробиологи провели анализ бактерии и узнали три увлекательных факта.

1-ый: в геноме мельчайшего организма есть сходу несколько генов, отвечающих за гибельные для человека токсины — у других штаммов пищеварительной палочки таких сочетаний не находили. 2-ой: источник инфекции нашли в пророщенных злаках и бобовых на одной из ферм в Нижней Саксонии, а чуток позднее тот же штамм отыскали и в ближайших водоемах.

3-ий: EHEC оказалась устойчивой к длиннющей линейке лекарств, более того, многие из их только усиливали выброс токсинов, другими словами рядовая антимикробная терапия против этой заболевания не работает.
— Штамм данной бактерии вправду редчайший, но не уникальный, — гласит Евгений Куликов, старший научный сотрудник лаборатории вирусов микробов Института микробиологии им.

С. Если этот штамм широко распространится, то придется применять более новый антибиотик — линезолид, цена которого уже двадцать четыре тысячи за пакетик, а курс терапии может стоить сотни тысяч.
«Нафаршированные» генами устойчивости супербактерии сейчас появляются не в результате естественной борьбы за существование, а из-за того, что человечество неразумно использует это чудесное оружие — антибиотики.

Во-первых, их широко применяют в ветеринарии, особенно в богатых странах: одна скотинка заболела, а лечат весь коровник. Сейчас, впрочем, в большинстве стран не принято давать животным препараты, созданные для человека, но в обиходе множество веществ, которые очень похожи по составу и, значит, вырабатывают устойчивость не хуже «человеческих» медикаментов.

Во-вторых, собственно лечение антибиотиками практикуется настолько масштабно, что даже удивительно, как еще не все бактерии стали к ним нечувствительны.
В-третьих, самые страшные бактерии выводятся как раз в больницах, так как именно там их наиболее интенсивно «дрессируют».

Есть даже термин — госпитальная суперинфекция, и нет в мире ни одной клиники, где она бы ни присутствовала.
В 2001 году Всемирная организация здравоохранения (ВОЗ) издала «Глобальную стратегию по сдерживанию устойчивости к противомикробным препаратам», а в нынешнем году посвятила данной теме традиционный Всемирный день здоровья.Франция еще в 2002 году объявила кампанию «Антибиотики не принимают автоматически».

По телевизору крутили рекламные ролики с этим слоганом, а врачи старались отправлять пациентов в лабораторию, чтобы определить, какой микроб вызвал болезнь, и подобрать наиболее действенное средство.
Но эти меры сразу вошли в противоречие с системой здравоохранения, где врач получает деньги зависимо от количества пролеченных пациентов.

Надо сказать, что сама организация мало что сделала для исполнения своей стратегии, но отдельные страны ввели собственные программы. Сейчас таких стран, по данным ВОЗ, двадцать две.

— Пути сдерживания известны давно, — говорит Роман Козлов, директор НИИ антимикробной химиотерапии Смоленской медакадемии. — Как ни тривиально, главное здесь — образование. Нужно объяснять населению, что использовать антибиотики самостоятельно не следует, а врачам — что антибиотики — это очень серьезные препараты, это не аспирин.

Если амбулаторного больного врач еще может спросить: «Вы в состоянии себе это позволить? Тогда я выписываю», то в стационаре он не имеет права выписать то, чего нет в наличии, и послать родственников в аптеку (хотя в реальности очень часто так и происходит).

— Если в стационаре хороший клинический фармаколог, который занимается обеспечением препаратами, то все будет хорошо, — говорит Роман Козлов. — Понимаете, у нас формулярная система. Есть препараты, которые может назначить любой врач, есть такие, которые требуют консультации с заведующим отделением или клиническим фармакологом.

На такой же системе работает здравоохранение в почти всех странах мира, включая США.Русский опыт резистентности
— То, что происходит в нашей стране, вычеркивает ее из списка цивилизованных, ведь у нас любой может купить антибиотик в аптеке без рецепта. Попробуйте сделать то же самое где-нибудь на Западе! — возмущается профессор Козлов.

Другими словами, как обычно, степень выраженности проблемы в России вырастает многократно. Мельчайшие организмы быстро получают устойчивость к фармацевтическим продуктам, и, если так пойдет далее, мы можем возвратиться в 30-е годы прошедшего века, в допенициллиновую эру, когда люди погибали от незначительных на современный взор заболеваний.

1-ые пациенты с острой пищеварительной заразой нового типа появились на севере Германии 2 мая. Поначалу фиксировались единичные случаи в Гамбурге, Бремене, Нижней Саксонии, земле Шлезвиг-Гольштейн, но уже через две недели болезнь поразила несколько сотен человек.Вот данные из свежей монографии доцента Дальневосточного государственного медицинского университета Сергея Дьяченко: устойчивость к макролидам на Дальнем Востоке в три, а к доксициклину — в пять раз выше, чем, например, в Нидерландах.

И так у нас по всей стране и по всем еще работающим антибиотикам. Вообще, читать научные статьи на данную тему — все равно что читать триллер: и бесконтрольное применение, и употребление просроченных препаратов, и хаотические схемы употребления, и древнее оборудование в лабораториях, и неизвестные штаммы в стационарах.

Главное же, как обычно, нехватка денег и вследствие этого скудное назначение так называемых антибиотиков резерва — редко употребляемых, приберегаемых на крайний случай и потому обычно дорогих. Понятно, что ему выгоднее один раз выписать антибиотик широкого спектра действия и принимать новых больных, чем три дня ждать результатов анализов и принимать пациента вторично.

Ну и сам больной хочет, чтобы его вылечили сразу. Все же кампания удалась: врачи стали выписывать существенно меньше антибиотиков — на 26,5%. (Дальше всех по пути просвещения продвинулась Бельгия, снизив потребление этих препаратов на 36%, но ее кампания менее известна, потому что Бельгия все таки не относится к числу «главных стран».)

Кстати, эта проблема — немедленное назначение антибиотиков без лабораторного исследования — и в России она одна из главных.
— Я долго работал с медиками и знаю, что там подход утилитарный: «Зачем мне изучать этого микроба?

Дам антибиотик широкого спектра и задавлю болезнь!» И не понимают, что это дает сиюминутный выигрыш, но мы таким макаром выращиваем пул устойчивых бактерий, и в дальнейшем проблемы вырастают многократно, — говорит Искандер Байрамов.
Но у нас все упирается в финансирование.

Еще хуже делает положение закон о госзакупках, известный в народе как ФЗ-94. По этому закону основным критерием выбора является цена. Другими словами если есть два препарата с одной формулой, но разной цены, то покупается дешевый. А он, например, дженерик.

Тот же Козлов рассказывал, как они сравнивали дженерики азитромицина и оригинал — оказалось, что первые не соответствовали стандартам: там просто было меньше вещества. Но купят именно их, так как — закон.
Медицина 2.0 (www.med2.ru)

Читайте также: