В Москве существует центр лечения аэрофобии

20-01-2014

В Москве существует центр лечения аэрофобии
На прошлой неделе в Анталье из-за подломившейся стойки шасси сделал жесткую посадку «Боинг». Деньком ранее у авиалайнера в небе над Питером отказал один из движков.

Мне нередко приходится летать, потому подобные анонсы вселяют в меня кошмар. Узнав, что в Москве существует особый центр исцеления аэрофобии, я здесь же решил поглядеть собственному ужасу в глаза.

«Весь полет страшилась, что разобьемся»
«Я сижу в кабине «Боинга-737», впечатавшись в кресло.– Лучше провести 10 часов в воздухе, чем в Москве, – здесь же развеял наши беспочвенные иллюзии Алексей Герваш. – Глупо париться по поводу рейса, до которого осталось два денька – за этот период времени вы вообщем сможете не дойти до самолета. Риск погибнуть на земле, а не в воздухе в несколько тыщ раз выше.

Вот вы, отправляясь к доктору, доверяете ему? – обращается Алексей к агрессивному Николаю Евтюхову.
– Ну, вообще-то да, – неуверенно басит он.

Зато во время самого полета меня сковывает нечеловеческий кошмар: то движки не так гудят, то бортпроводницы как-то подозрительно стремительно снуют по салону. Вот поэтому я и жду, когда же они начнут разносить пищу – только рис с курицей помогает мне отвлечься от подсчетов разбившихся самолетов.

– Ваша аэрофобия формировалась годами. Вы привыкли мыслить о самолетах только исходя из убеждений крушений, потому в самолете мозг непроизвольно начинает моделировать душераздирающую ситуацию, в какой вашим родителям звонят и докладывают, что их малыша больше нет в живых, – категорично начинает лекцию пилот и авиационный психолог Алексей Герваш, управляющий центра исцеления аэрофобии «Летаем без страха».

В маленькой комнатке посиживают восемь недоверчиво настроенных людей: 5 дам и трое парней. Они, как и я, страшатся летать и считают аэрофобию неизлечимой. Привлекательную брюнетку Ольгу Калинину, менеджера по продажам, ужас перед самолетами гложет уже 6-ой год.

– Эта боязнь появилась ни с того ни с этого, – ведает она. – Просто в один прекрасный момент стало очень жутко, и я после чего до минимума уменьшила количество полетов. Как-то мы с супругом решили отдохнуть в Таиланде, но в аэропорту я ощутила таковой кошмар, что захотелось сдать билеты.

В самолет я все-же села, правда, не без помощи алкоголя. Весь полет проплакала – страшилась, что разобьемся.
Мы страшимся летать, так как в воздухе не можем держать под контролем ситуацию. Другое дело – на земле, когда мы лицезреем, что происходит вокруг.

Кабина напичкана переключателями и мигающими лампочками. Лайнер плавненько катится по аэродрому, на короткий срок тормозит – и вот мы уже мчим навстречу взлетным огням. Еще пара секунд, и мы отрываемся от земли…»
Единственное, что нравится мне – как раз взмывать.

А от нее, как известно, не уйдешь.
Когда производитель делает самолеты ценой 200 миллионов баксов, он делает все, чтоб они были неопасными.
Сердечные потаенны стюардесс
«С самолетом творится что-то ужасное.

Он начал накреняться набок, и вот его левое крыло уже находится под прямым углом к земле. Я закрываю глаза, вцепившись в локотники кресла, но уже через мгновение опять распахиваю: я мужик и должен глядеть угрозы в лицо.

В конце концов «Боинг» выравнивается, и я облегченно вздыхаю».
Аэрофобов пугает каждая мелочь: когда убираются закрылки на крыльях, когда самолет уходит на второй круг, когда пилот убирает тягу двигателя и лайнер проседает.
Итак вот: крыло поднялось на 11 метров!

Элементарная физика – чтобы материал был прочным, он должен быть гибким.
Мы не верим. Тогда и Герваш открывает сайт, изображающий в реальном времени небо над Европой.– Одна стюардесса хочет рассказать другой, как ее домогался Васька, – подтрунивает над нами Алексей. – Она звонит по интеркому, который издает звук: дынь-дынь.

Аэрофоб думает: падаем!
Лично я до ужаса боюсь турбулентности: хватаюсь за ручки кресел, дрожу сильнее самолета и по глазам стюардесс пытаюсь оценить масштаб трагедии.

– По своей природе турбулентность в воздухе и волны в море – одно и то же, – успокаивает нас Алексей. – Это вопрос комфорта, но не безопасности. В Штатах недавно проводили эксперимент над «Боингом» – подъемным краном зацепили кончик крыла и стали тянуть его вверх, выясняя, когда оно отвалится.

Оно испещрено самолетами – в воздухе одновременно находится более 2000 лайнеров.
– На этот момент через зону турбулентности проходит 80 процентов самолетов, – говорит Алексей. – Если турбулентность – это риск, то почему они не разбиваются?

Мы молчим, так как против логики не попрешь. Затянувшуюся паузу нарушает университетский преподаватель Татьяна Нестерова, нервно теребящая карандаш:
– Над Европой-то новые самолеты летают.

А у нас встречаются такие старые лайнеры, что непонятно, как они вообще в воздух поднимаются.
– Средний возраст разбившихся в мире самолетов за последние три десятилетия – шесть лет, – тут же парирует Герваш.
Татьяна Нестерова задумывается.

Сама она не поднималась на борт уже пять лет, самолетам предпочитая поезда.
– Во-от! – Алексей поднимает вверх указательный палец и начинает рассказывать про расположенные в голове амигдалы, которые и формируют чувство страха. Коротко говоря, именно они и отключают мозг.

У меня он в последний раз отключался в прошлом году, когда я летел на «тушке» в Минеральные Воды. Из-за тумана диспетчеры не дали разрешение на посадку, и мы начали нарезать над городом круги.

И все бы ничего, если б командир корабля не подал голос: «Аэропорт не принимает, будем кружить, пока не закончится топливо». Мне, бесконечно далекому от физики и не понимающему, почему самолеты летают, а крыльями не машут, было удивительно узнать, что даже при отказе всех систем сразу лайнер сохраняет свойства планирования.

Пока мы перевариваем услышанное, Алексей Герваш задает нам сакраментальный вопрос:
– Если в российской авиации пилоты недоученные, самолеты старые, а запчасти контрафактные, то каким образом безаварийно перевозится 65 миллионов пассажиров в год?
– Чудом! – восклицает блондинка с ярко-красными губами.

И никто над ней не смеется, так как мы понимаем: оказывается, не так страшен самолет, как его малюют. А чтобы доказать это на практике, Алексей сажает нас в тренажер-симулятор «Боинг-737» и моделирует всевозможные внештатные ситуации.

А на следующий день аэрофобам устроили «живой» полет в Питер и обратно – даже те, кого раньше при виде лайнера пробивала дрожь, забыли на борту все свои страхи.
По статистике риск сесть в самолет, который точно разобьется, равен 1 к 23 миллионам.

Значит, попасть не на «тот» лайнер – это уже судьба.– Самолеты не падают, они просто не умеют это делать, – открыл нам глаза Алексей Герваш. И не поверить ему нельзя – за его плечами более 1200 летных часов.
Признаюсь, его слова стали для меня большим открытием.

Пожилая семейная пара на соседних креслах в ответ нервно хохотнула, а мои амигдалы, скажу я вам, никогда – ни до, ни после этих слов – не работали с таким бешеным напряжением.
«Самолеты падать не умеют»
«Отказ двигателей» – от этих слов пилота хочется умереть на месте.

Странно, но при всем этом мы не несемся к земле с сумасшедшей скоростью, а скользим как ни в чем же не бывало по воздуху, постепенно снижаясь. Дотягиваем до ближайшего аэродрома и вот уже несемся по посадочной полосе. Кажется, пронесло…»

От аэрофобии можно избавить 98 процентов «больных» – оставшиеся по разным причинам просто не хотят этого. По статистике должно пройти в среднем семь лет, до того как аэрофоб примет решение вылечиться.

Все это время его мозг впитывает информацию обо всех авиакрушениях, что только подтверждает основную мысль: летать опасно, так как самолеты падают.
– А понимаете ли вы, что в Рф смертность от докторских ошибок составляет 50.000 человек в год?

Если же посчитать погибших в авиакатастрофах за последние три года, то получится чуток больше 100 человек. Да, это жутко, но не показательно. Меж иным, ни один механизм на земле не имеет столько степеней защиты, как современный лайнер – любая система дублируется по два, а то и четыре раза.Медицина 2.0 (www.med2.ru)

Читайте также: